И действительно, принес через минуту ружье, на прикладе которого было написано «Дэ-Два». Фельдшер вынул затвор, понюхал, глянул в ствол на свет, что-то буркнул недовольно, выписал рецепт, сунул его Василько и вновь углубился в чтение.

— Идем,- шепнул Дэ-Семь.

Вышли, и Василько прочел: «Вычистить личное оружие да и впредь…» — Тоже мне, медики!- усмехнулся мальчик.

— Не скажи так,- возразил Де-Семь.-Ты вот спать улегся, а ружье не подготовил для боевого дня…

— А при чем тут ружье, если у меня — бок?!

— Так ведь у нас, ежели обязанности свои запустишь, значит, и болеть начнешь. Хочешь быть здоровым — неси службу честно!

— Да вы что?!

— Уж как есть… Только королей это не касаемо, потому как ежели король нерадивость проявит, то ему самому ничего, а вот подчиненным — труба выходит! Как вчера…

— Ой-ё-ёй!- воскликнул Василько.- Ну и дурень же я!…

— Ничего,- успокоил Дэ-Семь.-Все время умным быть- устанешь! Но и дураком ежели долго, то для здоровья вредно… Давай лечиться начнем.

Вдвоем они принялись чистить ружье и смазывать его; вскоре боль в боку стала утихать, а потом и вовсе прошла.

— Легче?- спросил Дэ-Семь.

— Не болит!- поразился Василько.

— А чо я говорил? Фершалу лучше знать. У нас правила. А без них — ничему ума не дашь… Однако уже и есть пора. Айда в харчевню, в столовую тоись. Вон в том шатре. Я угощаю…

3

Номер в гостинице был двухкомнатный и мне понравился. Только я расположился, как принесли ужин. Только поужинал и достал из кармана сигареты, как услышал со стола знакомый голос:

— Умоляю вас, повремените с курением!

— А, Блаттелла,- обрадовался я.- Ладно, потерплю… Вы не скажете, как попал сюда Василько?

— Пока затрудняюсь ответить. Спросите у него самого.

— Хорошо. Вот ваша статья…

Я положил тетрадь на стол рядом с тараканом, сказал «мини», и она, как и прежде, стала совсем крошечной.

Блаттелла с любопытством принялся просматривать мои поправки. Молчание несколько затянулось, и я с беспокойством спросил:

— Ну, как?

— Вы столько повычеркивали, что я поражаюсь вашей смелости.

— Смиритесь, Блаттелла. Я желаю вам только добра.

— Это так необходимо?

— Главное, Блаттелла,-краткость… Все остальное приложится: ведь нынешние читатели стали такими сообразительными, что поймут с одного слова, уверяю вас…

— Стойте!- взволнованно воскликнул Блаттелла.- Я придумал. А что если мы вычеркнем все, понимаете — все!

— Полностью?

— Нет, что вы! Мы оставим одно слово: «Та-ра-кан». И каждый вообразит себе, что захочет.

— Блестяще, Блаттелла! Вы — гений.

— Ну, что вы,- смутился таракан.- Это вы натолкнули меня на такую мысль…

— Я очень рад, Блаттелла, что смог оказать вам услугу.

— От всей души желаю и вам,- сказал таракан,- добиться такой же краткости, когда будете писать свою новую книгу… Изложите все одним словом! Например, оставьте свою фамилию — и хватит с читателей, пусть остальное домысливают сами…

Не успел я ответить, как Блаттелла убежал. «Почему он обиделся на меня?- недоумевал я.-Мне удалось сократить его статью всего на три четверти, и он еще недоволен…» Увидев на тумбочке книгу «Шахматы», я взял ее, прилег на диван и открыл главу «Пешка».

«Пешка,- прочел я,- важное средство развития игры в дебюте и осуществления различных комбинаций. Великий французский шахматист Филидор сказал: «Пешка — душа партии!» Особенно ценны они в конце игры, потому что могут превратиться в любую фигуру. Вспомним пример из турнирной практики…» Это было то, что надо! Мне хотелось обязательно помочь Василько. «Мы вернемся домой только вдвоем!»-решил я.

4

Толстый лысый харчевник, увидев входящих посетителей, крикнул служанке:

— Поскребла середу, чернавка, и будя. Гляди-кось, щапы пожаловали!… А ну, живо, примай их, не то щело- пугой огрею по потылице. Вам чего будет угодно?- обратился он к «щапам».- Ежели выть, так, должно, рано. Скидайте спанечки, али вы так, налегке!… Пеструху не желаете?…

— По-каковски это он?-не понял Василько.

— По-старинному,- тихо ответил Дэ-Семь.-Он такими словами посетителей завлекает… Пеструха — это значит перепелка.

— Аль рябу?…

— Рябчиков тоись,- как бы перевел Дэ-Семь.

— Надысь гляжу,- болтал без умолку словоохотливый харчевник,- вроде курева вдали… Опосля развеялось, и вижу отсель меты коня на хряще1, а еще чуток — входит поляница…

— Богатырь,- пояснил Дэ-Семь.

— Хороший был гость — с аппетитом и щедрый.

— Нам, хозяин,- степенно начал заказывать Дэ-Семь,- подай щей по котелку, опосля двух пеструх, еще погодя — по рябе на брата и кваску запить.

— Добре!- кивнул харчевник.-Чернавка! Слыхала, небось?

— Да уж как не слыхать?- отозвалась служанка.-Как есть бегу…- и не торопясь направилась на кухню.

— Не много ли на завтрак?- ужаснулся Василько.

— Еще может не хватить!- подбодрил Дэ-Семь.-Это короли по яйцу, по шматку сала да по буханке хлеба, больше по утрам не примают — важничают. А нам с тобой негоже привередничать: нонче солдат, а потом, гляди,- ферзь уже! Я кем только не был за свои жизни…

И точно: аппетит разыгрался у Василько отменный — все съел да еще косточки обгрыз. Сказано: воздух свежий да сон в палатке — не то, что в пионерских лагерях. Дома по многу этажей, мебель полированная, форточки не открывать, чтоб детей не простудить; а в турпоходы на машинах едут километров двадцать, потом пройдут пешком (все больше по дорожкам) километра два — и снова по машинам.

Обо всем этом рассказывает Василько, а Дэ-Семь диву дается.

— А скоро будем вертолетами летать в горы,-хвалился Василько.- А вниз по канатной дороге съезжать… Природу же, в основном, по телевизору наблюдать…

— Ишь ты!- дивится Дэ-Семь и вроде бы так просто спрашивает:-А кто же в шахматы играть будет?

— Так уже машины играют,- отвечает Василько.

— Да ну?! Значит, машины и ездют, и на горы летают, и природой любуются, и в шахматы резвятся?…

— Правильно.

— Это ж вы все чисто в рабы попали! А спасать некому — от машин тоись?

— Спасать?!- смеется Василько.-А мы и не жалуемся!

— Так рази из вас короли будут?!- сокрушенно воскликнул Дэ-Семь.

— А мы к этому и не стремимся…

— Всю жизнь, значит, в пешках? То-то и оно, что в голове своего короля нету — машинам все поотдавали! Ну, там, ездить, летать либо в телевизорь глядеть — ладно, куда ни шло… Но чтоб машиной в шахматы играть?!

— Господи Исусе!- в ужасе произнес харчевник, прислушиваясь к их беседе.

— Так это для развития науки и развлечения.

— Во-во: машина развлекается! А книги?

— Тоже машины пишут.

— И читают?

— Читают.

— Хорошо, ежели вам что расскажут, а как не пожелают? Так неучами и останетесь?…

— Почему?! Машины человеку время экономят.

— Для чо? Новые придумать? Им служить?…

— А хотя бы!

— Самим же в пешки податься? Да где там! Из таких пешек только пешку и сотворишь…

— Так и у вас,- упорствует Василько,-техника есть. Вертолеты, телевышки, автомашины…

— Это на том берегу,- прерывает Дэ-Семь.-У нас для того нигде и мостов нету! Усёк?

— Усёк.

— То-то! Шахматы — это душа человека, а в нее, в душу, с машиной не лезь! Не то она и ее отымет. У тебя пружина будет, а у ей — удовольствие!

Тут Василько как заплачет!… От неожиданности Дэ-Семь растерялся, потом обнял его и быстро заговорил:

— Да ты чо? На меня? Так ведь я по неразумению своему… Живи с пружиной!

— Нет, милый вы мой Дэ-Семь,- взял себя в руки Василько.-Техника техникой. Человек для себя ее и придумывает и командует ею… У меня хуже: волшебником я стал. Вот.

— Как это — волшебником?!

— Ну, не совсем, чтобы… а что задумаю — исполняется.