Сирены стихли. Красный свет погас. Пресс остановился. Мечи перестали вращаться. Ворота со скрипом отворились.

В освободившийся проход пронесли носилки с Абдул-Надулом, и стражники пинками заставили Егора ускорить шаг.

Шагов через сто Егор увидел волшебника. Стайка комаров жужжала над его бритой головой. Широкоскулое лицо Мур-Вея с большими черными глазами и сильным подбородком выглядело суровым. В сравнении с Егором он казался великаном. По всему было видно, что Мур-Вей чувствовал себя плохо, а «врачевание» чойдов, конечно, ничем не могло ему помочь.

Привыкнув немного к облику волшебника, Егор осмотрелся. Мур-Вей жил в большом зале, стены которого, пол и даже потолок выложены из голубых, розовых, сиреневых, светло-синих и белых кирпичиков, напоминающих пластмассу.

Стена, обращенная к вошедшим, почему-то была не достроена. В беспорядке валялись блестящие кирпичики, но несколько чойдов в фартуках и со строительными инструментами в руках бездействовали возле стиральной машины.

Мебели в зале не было, посередине стоял только массивный стол, на котором и лежал волшебник, подперев голову руками. Возле стола на синих ковриках, поджав ноги, сидели семеро знахарей. Их собрали со всех концов Страны Жаркого Солнца. Они были одеты в синие халаты и синие тюрбаны.

— О Великий Искандер Мур-Вей, — гнусавил один. — У тебя самое большое и твердое сердце. Пусть оно бьется все быстрее и быстрее!

— Да будет благословен твой желудок, — вторил другой. — Глубокий, как подвал, и широкий, как амбар, он способен вместить все яства на свете.

— Какая бы хворь на тебя ни напала, — убеждал третий, — не ленись давать лечебные советы всем, кого знаешь. Чем больше знакомых послушается их, тем больше хвори от тебя перейдет к ним. Наступит время, и тебе ничего не останется!

— Ни у кого в мире нет более драгоценных камней в печени, чем у тебя, хозяин Чинар-бека! — радостно воскликнул четвертый. — Храни их как зеницу ока и не позволяй неверным, именующим себя хирургами, похитить их, тогда ты проживешь вечность!

— Аллах позавидует твоему спокойствию, — молвил пятый. — Твои нервы гибки, как змеи, и крепки, как железо. Но чем больше ты станешь предаваться сну, тем выше будет их совершенство!

— Если хочешь познать истинное блаженство, — горячо заговорил шестой, — верь тому, что тебе приятно, и отвергай остальное. Лучшее лекарство от всех недугов — по десять капель меда в каждое ухо!

— Проще всего победить свою болезнь — это привыкнуть к ней, — заявил седьмой знахарь. — Не веди с ней тяжбы, не ссорься, а подружись… В мире и согласии с ней люди достигают глубокой старости и даже забывают о том, что больны. А чем дольше лечишься, тем больше тратишь свои силы и тем меньше останется времени, чтобы быть здоровым!

Из-за гранитной скалы вышел паук, ростом по пояс Егору, и негромко заговорил, подняв руки:

— Подавите дыхание в груди и остановите свои сердца: вы знаете, что Повелитель все еще нездоров.

Дыхание Егор немного сдержал, а вот с сердцем ничего не мог поделать — оно стучало беспокойно.

— Что это вон в тех бычьих пузырях, что висят возле Мур-Вея, точно воздушные шары? — тихо спросил он.

Паук попался с характером экскурсовода и объяснил:

— Ты почти угадал, чужеземец. Великий Мур-Вей не может дышать одним воздухом с простыми смертными. Для него доставляют отдельно целебный воздух горных высот. История его жизни проста, но поучительна… Он был обычным пастухом еще в древнем Самарканде и отличался прилежанием в размышлениях и еде. Каждое утро он брал бочку мацони — кислого молока — и разбавлял его нарзаном в равных долях. Затем в течение дня он выпивал полученный напиток до капли. Десять лет такого питания превратили Мур-Вея в волшебника и обеспечили ему бессмертие!

Затем паук-секретарь повернулся к Мур-Вею и доложил:

— О Великий Повелитель, к тебе просится Абдул-Надул, он уже здесь…

— Ап-чхи! — оглушительно чихнул в это время Абдул-Надул, и волшебник испуганно отшатнулся.

— Как посмел ты явиться ко мне с простудой в бороде?! Так-то ты заботишься о моем здоровье…

Волшебник двинул левой рукой — и голова Мудрейшего из Мудрых слетела с плеч.

— О Отец Добра и Первоисточник Знаний! — забеспокоился секретарь. — Он невиновен. Я свидетель этому. Это комар случайно залетел ему в нос…

— Ах, вон как. Почему ты сразу не сказал мне? Волшебник двинул правой рукой — голова Великого Врачевателя с приятным звоном подскочила и прыгнула на свое место. Абдул-Надул припал к земле.

— Да умножатся твои благодеяния, — залепетал он. — И… и… и… О Великий Повелитель Чинар-бека, ты чуть криво приставил мне голову, и слова застревают у меня в горле…

— Ну это я сейчас, — миролюбиво сказал Мур-Вей, двинул двумя руками и подправил голову Великого Врачевателя.

«Однако этот Мур-Вей настоящий самодур, — подумал Егор. — Не разобравшись, в чем дело, сносит голову. Хорошо, что он умеет вернуть ее на место. А ведь это, наверное, не каждому удается!»

— Благодарю тебя, Великий Повелитель! — вопил Абдул-Надул. — Сегодня у нас произошло чрезвычайное происшествие: стража схватила двух пленников.

— Кто из них взят первым?

— Вот этот…

Стража вывела вперед… Бен-Али-Баба!

— Ты как попал сюда, сын глупости и страха? — сердито спросил волшебник.

Бен-Али-Баб задрожал, как паутина на ветру, и упал на колени.

— Повелитель Чинар-бека, — причитал он, — я честный торговец, спасался под ветвями твоего дерева от разбойников. Меня зовут Бен-Али-Баб…

— Наконец-то ты в моих руках! — громовым голосом вскрикнул Мур-Вей. — Мне рассказали, как ты, пользуясь нашим отсутствием, торгуешь нашими домами… Ты превратишься в свечу и будешь мне светить столько, сколько тебе осталось жить! А когда придет пора умирать, свеча погаснет… Ха-ха-ха! — захохотал волшебник.

Бен-Али-Баб медленно, как во сне, поднялся с земли, откинул голову и, протянув руки по швам, стал извиваться: тело его становилось все уже и круглее, одежда превращалась в белый воск, а ноги быстро принимали форму бронзового подсвечника. Еще секунда — и коварный торговец превратился в свечу, вспыхнувшую желтоватым колеблющимся пламенем.

«Что же будет со мной?» — подумал Егор.

Вдоволь насмеявшись, Мур-Вей машинально взял со стола какие-то таблетки, проглотил их и милостиво спросил:

— Кто второй? Он мудрец, врачеватель?

— Это презреннейший из презренных! — торопливо ответил Абдул-Надул. — Для него ученая мудрость, что для ишака шашлык, — и он высокомерно глянул на Егора. — Отдай его мне, а уж я из него сделаю люля-кебаб.

— Бери, — согласился Мур-Вей. — Но прежде обеспечь моих строителей повидлом из своих слов: ты видишь, кирпичей скопилось много, а скреплять их нечем… Не будут же они пользоваться простой глиной или цементом!

Абдул-Надул мгновенно сел, скрестил ноги и, воздев руки к волшебнику, вкрадчиво заговорил:

— О наш родной и любимый Искандер Мур-Вей, единомышленник аллаха, справедливейший из судей, слава и гордость Кахарда, Волшебник Волшебников! Слушаю музыку твоего сердца — и уши мои увядают от восторга. Внимаю урчанью твоего желудка — и немею: сколько в нем переваривается трудов людских… А ту ученость, что хранит каждый глаз твой, не измерить! Слово, произнесенное даже дураком, но потом прошедшее сквозь твои уста, будто получает высшее образование и становится неиссякаемым источником истины, ибо лишь то верно, что произнесено одним тобой. Разве ты болен? Тысячу и один раз — нет! Это те больны, кто не видит твоего здоровья. О Благополучие Моего Счастья, есть надежный способ убедиться в справедливости моих слов: кто лучше тебя хвалит, тому и верь! А разве смогут соревноваться со мной остальные усладители твоего слуха, даже те, что проходили стажировку во дворцах эмиров и шахов! Еще несколько моих рассказов, и ты начнешь, вроде меня, чихать здоровьем, о Великий Повелитель Чинар-бека!